|
Главная
Читателю о книгах
Отрывки из книг
Библиотека
Полезные ссылки
|
К. Антарова
Роман "Две
жизни"
часть 1.
"...Дама приветливо
улыбнулась, ответила на поклон и сказала довольно низким приятным
голосом: «Прошу вас» — на прекрасном французском языке.
И. взял наши шляпы,
положил их в сетку над столиком и пропустил меня к окну, заняв
крайнее место у прохода. Я чувствовал себя очень неловко, старался
смотреть в окно, но все же исподтишка разглядывал моих соседок.
Старшая дама, далеко еще
не старая, была красиво и элегантно одета. Темные волосы, темные
глаза, несколько выпуклые, были, вероятно, близоруки. Она была
немного полна и, судя по ее белым холеным рукам, никогда не работала
ими, да вряд ли и играла на рояле, так как от постоянных ударов по
клавишам кончики пальцев расширяются и кожа на них грубеет. Эти же
руки были просто руками барыни. Лицо ее не светилось ни умом, ни
вдохновением. Я посмотрел на ее зубы и губы, — все в ней показалось
мне банально красивым, но грубой, чисто физической красотой. Она
перестала внушать мне какой бы то ни было интерес.
Тут подали нам мясной суп. И. сказал лакею, что он заказал для нас
специальный вегетарианский обед. Лакей извинился и отправился за
объяснением к метрдотелю.
Это недоразумение послужило поводом старшей даме для разговора с И.,
который, как мне показалось, произвел на нее большое впечатление.
Пока старшие сотрапезники занимались обсуждением вреда и пользы
вегетарианства, я перенес свое внимание на вторую даму.
Это была совсем молоденькая девушка, почти ребенок. На вид ей было
не более пятнадцати лет. Светлая блондинка, такого же золотистого
оттенка, как мой брат, она одним сходством цвета волос уже завоевала
мои симпатии. Я невольно смотрел на нее, пользуясь тем, что она
сидела с опущенными глазами. Личико у нее было худое, черты
правильные, лоб высокий с бугорками над бровями.
«Очень музыкальна», — подумал я.
Девушка, должно быть, в первый раз обедала в вагоне-ресторане. Она
прилагала все усилия, чтобы не расплескивать суп с ложки, но это ей
удавалось плохо.
Заметив, что я бестактно уставился на девушку, И. задал мне какой-то
вопрос, желая вовлечь меня в общий разговор и освободить от моих
взглядов и без того сконфуженную соседку. Он выразительно на меня
посмотрел, и я понял, что в моем поведении что-то не соответствовало
поведению хорошо воспитанного человека.
Оказывается, старшая дама просила меня передать ей горчицу, стоявшую
подле меня, у окна, а я не слышал ее слов. И. повторил мне их, я
совсем переконфузился, подал ей горчицу, извинившись перед ней на
французском же языке, вспомнив одно из наставлений брата, что хорошо
воспитанные люди должны всегда отвечать на том же языке, на каком к
ним обратились.
Летучие мысли — как трудно быть хорошо воспитанным человеком,
сколько для этого надо условных знаний и в них ли сила хорошего
воспитания — промчались не в первый раз в моей голове.
И. извинился перед старшей дамой за мою рассеянность, говоря, что я
перенес трудную болезнь и еще не успел совсем поправиться. Дама
сочувственно качала головой, приняла меня за сына И., чему я весело
смеялся, а И. объяснил, что я ему друг и дальний родственник.
Я хотел спросить, не дочь ли ей молоденькая барышня, но в это время
она сама сказала, что везет свою племянницу в Гурзуф, где у ее
сестры, матери Лизы, дача возле самого моря.
Лиза все молчала и не поднимала глаз; а тетка рассказывала, что Лиза
только что окончила гимназию, очень утомлена экзаменами и должна
отдохнуть в тишине.
— Лиза у нас талант, — продолжала она, — у нее огромные способности
к музыке и очень хороший голос. Она учится у лучших профессоров
Москвы, но отец против профессионального музыкального образования,
что и составляет Лизину драму.
Тут произошло что-то необычайное. Лиза вдруг сразу подняла глаза,
оглядела всех нас и впилась глазами в И.
— Вы не верьте ни одному слову моей тетки. Она ни в чем не отдает
себе отчета и готова выболтать каждому первому встречному всю
подноготную, — сказала она дрожащим тихим, но таким певучим и
металлическим голосом, что я сразу понял, что у нее должен быть
чудесный певческий голос.
На щеках Лизы горели пятна, в глазах стояли слезы. Она, должно быть,
ненавидела тетку и страдала от каких-нибудь черт ее характера. И.
мгновенно налил капель в воду из своего пузырька и подал ей, сказав
почти шепотом, но так повелительно, что девушка мгновенно
повиновалась:
— Выпейте, это сейчас же вас успокоит.
Через несколько минут девушка действительно успокоилась. Красные
пятна на щеках исчезли, она улыбнулась мне и спросила, куда я еду. Я
ответил, что еду пока в Севастополь, а потом еще не знаю, какой
будет маршрут. Лиза удивилась и сказала, что думала, что мы едем в
Феодосию или Алушту, что греки большей частью живут там.
— Греки? — спросил я с невероятным изумлением. — Причем же здесь
греки?
Лиза в свою очередь широко раскрыла свои большие серые глаза и
сказала, что ведь мой родственник такой типичный грек, что с него
можно лепить греческую статую. И. и я весело рассмеялись, а тетка,
кисло усмехаясь, говорила, что Лиза, как и все музыкально одаренные
люди, неуравновешенна и слишком фантазерка.
И. спорил с ней, доказывал, что люди одаренные вовсе не
нервнобольные, а наоборот, они только тогда могут творить и
становиться истинно ценными для своей современности, когда найдут в
себе столько мужества и верности своему любимому искусству, что
забывают о себе, о своих нервах и личном тщеславии, а в полном
спокойствии и самообладании радостно несут свой талант окружающим
людям. Тетка заявила, что для нее это слишком высокие материи, а
Лиза превратилась вся в слух, глаза ее загорелись, и она сказала И.:
— Как я много поняла сейчас из ваших слов. Я точно сама себе все это
не раз говорила, так мне ясны и близки ваши слова.
Видно было, что ей о многом хотелось спросить, что ее юное сердце
загорелось, в полный контраст тетке. В начале обеда такая любезная и
кокетливо поглядывавшая на И. — сейчас, к его концу, она едва
скрывала скуку и досаду.
— Вот вам бы с моей сестрой познакомиться. Она вечно летает в
заоблачных высотах и кроме своих цветов, музыки и книг ничего в
жизни не видит и не замечает. Даже того, что делается под самым ее
носом, — несколько тише и более ядовито прибавила она.
Лицо ее отвратительно исказилось порывом зависти и ревности,
очевидно уже давно разъедавших ее сердце.
Лицо Лизы стало так бледно — побелели даже розовые губы, — что я
испугался и быстро протянул ей стакан с водой. Но девушка не
заметила моего движения; ее потемневшие глаза сразу провалились, под
ними легли темные тени, и от девушки-ребенка не осталось и следа.
Глядя прямо в глаза тетке беспощадно ненавидящим взглядом, она
сказала тихо, раздельно, точно резала:
— Можно делать подлости, если есть вкус к ним. Можно быть и глупым,
раз уж в мозгу чего-то недостает, но чтобы в своей зависти выдать
себя первому встречному — для этого надо быть более чем просто
глупой. Вы отравили маме ее молодость, мне — детство. Вы всю жизнь
пытались встать между папой и нами. Вам это не удалось, потому что
папа честный человек и любит нас с мамой. Неужели же мамину и мою
деликатность и сострадание к вам вы принимали за наши близорукость
или глупость? Я бы и сейчас промолчала, если бы ваша наглость не
была так возмутительна.
Трудно передать, что произошло с теткой. От всей ее животной
красоты, от ее внешнего лоска «барыни» не осталось и следа. Перед
нами сидела сразу постаревшая женщина, не умевшая сдержать своего
бешенства и тихо выплевывавшая ругательства:
— Девчонка, дура, подлая шпионка, дрянь, я тебе отплачу. Я все
расскажу дедушке и отцу.
Девушка с мольбой взглянула на И. На наш стол, несмотря на грохот
колес и шум вентиляторов, кое-кто уже стал обращать внимание. И.
подозвал лакея, заплатил за всех и за всех же отказался от кофе. Он
встал, достал наши шляпы и, твердо взглянув на тетку, сказал ей
очень тихо, но повелительно:
— Встаньте, дайте пройти вашей племяннице. Поезд сейчас остановится
на станции, мы пройдем с ней по перрону. Вы же ступайте в ваше купе
через вагоны. Придите в себя, вы потеряли всякий человеческий облик.
Постарайтесь скрыть от всех под улыбкой свое бешенство.
Говоря так, он стоял, склонившись к ней в вежливой позе, подавая ей
ее упавшие сумочку и перчатки.
Ни слова не отвечая ему, она встала и прошла мимо столиков к выходу,
не дожидаясь нас.
И. помог Лизе выйти из-за тесно поставленных стульев, прошел вперед,
открыл дверь и пропустил вперед девушку. Выйдя вслед за ними из
вагона, я немного отстал: мне хотелось побыть одному, разобраться в
этой чужой жизни, завеса которой приподнялась передо мной так
внезапно и безобразно. Но И. остановился, подождал, пока я подойду,
и сказал мне:
— Не отставайте от меня ни на шаг, друг. Какие бы драмы или приятные
развлечения ни встретились нам в пути, мы не должны забывать нашей
главной цели.
Он взял меня под руку, и мы все втроем раза два прошлись по
платформе, войдя в вагон уже после второго звонка.
Каково же было мое удивление, когда я увидел, что тетка стоит в
коридоре нашего вагона и весело флиртует с каким-то не особенно
старым генералом. Оказалось, что купе наших соседок по столу было
через два отделения от нас.
Как ни в чем не бывало, тетка обратилась к нам, сказав, что уже
стала беспокоиться, не похитили ли мы ее племянницу. И., в тон ей,
отвечал, что ни он, ни я на людей, занимающихся романтическими
похождениями, как будто бы не похожи, но что мы очень горды,
конечно, если, по ее мнению, имеем вид Дон Жуанов.
Очень корректно раскланявшись с теткой и племянницей — причем я тоже
старался щегольнуть элегантностью манер, — мы вошли в свое купе. И.
сказал Лизе, что книгу, которую он ей обещал, пришлет ей с
проводником.
Бедной девушке, очевидно, было жутко расставаться с нами. Ее личико,
и без того худое, еще осунулось.
Когда мы вошли в купе, я хотел поговорить о наших новых знакомых, но
И. сказал мне:
— Не стоит сейчас о них говорить. Нам с тобой, перенесшим немало
скорби в жизни, надо очень думать о каждом слове, которое мы
говорим. Нет таких слов, которые может безнаказанно выбрасывать в
мир человек. Вся жизнь — вечное движение, и это движение творят
мысли человека. Слово — не простое сочетание букв. Оно всегда
передает действие силы в человеке. Даже если он не знает ничего о
тех силах, что носит в себе, и не думает, какие вулканы страстей и
зла можно соткать и пробудить неосторожно брошенным словом, — даже и
тогда нет безнаказанно выброшенных в мир слов. Берегись пересудов не
только в словах, но даже в мыслях старайся всегда найти оправдание
людям и пролить им мир, хотя на одну ту минуту, когда ты встретил
их."
|
